|
Фотография 1934-35
гг., Саранск. Из семейного альбома Марыжихиной К. П., жены писателя
Левчаева П. И. Прислана из Пензы Левчаевым Игорем Вячеславовичем,
двоюродным внучатым племянником писателя.
На фотографии — два очень молодых человека,
одногодки : и мордполянцу Якову, и промзинцу Петру здесь лет
по 21-22. Однако, оба уже признаны как писатели (Пётр стал членом Союза
писателей в 21 год !).
Вы
видели бедные российские деревни наших дней ? А теперь представьте
мордов-скую деревню лет сто-восемьдесят назад, окружённую лесами и болотами, с домами,
покрытыми соломой, с ведром без дна вместо трубы, деревню, поездка из которой в
уездное село за 20-30 километров
(только летом или зимой, через заснеженные поля, так как весной и осенью проезд по
дорогам невозможен) — целое событие.
Вот в таких
деревнях и жили Яков и Пётр. Ходили в лаптях, порой делили одну шубейку с
брать-ями. Подростком Пётр работал помощником пастуха — подпаском,
занимался обыч-ной крестьянской работой. Потом попал в город, где
выяснилось, что у него есть талант рассказчика. Так и стал писателем,
пишущим для детей сказки.
Современному человеку
представить это очень трудно : в таком молодом
возрасте быть принятым в профессиональный творческий союз ! В наши дни в
21-22 года молодые люди являются в лучшем случае студентами. Но так было :
оба — одни из первых про-фессиональных мордовских писателей.
У Петра в 1933 году вышел сборник рассказов на мокшанском языке, у Якова
успехом пользуются поэтические произведения.
Поставьте себя
на место этих ребят. Наверное, жизнь казалась прекрасной. Впереди —
только успехи, только победы !
А теперь скажите : вы умеете разбираться в людях ? Ещё раз
внимательно посмотрите на фотографию, вглядитесь в лица парней, в их
глаза. Особенно в лицо и в глаза того, кто справа
—
Петра.
Что вы видите ? Простодушных деревенских ребят, только-только начинающих жизнь ? Чистых, открытых ? С бесхитростным выражением лица ? С
честными и даже наивны-ми глазами ?
Посмотрите ещё раз на фотографию и подумайте, согласны ли вы с этой
характе-ристикой молодых людей, прежде чем читать дальше.
Итак, вы с ней
согласны ? Вы подумали так же ?
На
самом деле Пётр — глубоко
порочный человек. Хитрый. Двуличный. Коварный и изощрённый интриган, плетущий
заговоры с такими же опасными для общества и страны гнусными типами.
Трудно поверить во всё это
? А вот опытные
сотрудники госбезопасности сразу поняли, с кем имеют дело.
Из воспоминаний жены Петра Левчаева — Марыжихиной Киры Петровны :
"Этот год поистине был страшен. Аресты проводились на заре, когда люди
еще спали. Накануне мы ещё жили и радовались в своей семье. Пётр учился в
инсти-туте педагогическом и как раз на отлично сдал накануне последний экзамен за 1
курс. И мы все радовались …
А на заре к нам в окошко постучали.
Я подошла и спросила — кто это ? В ответ услышала вопрос : чей это дом ? Я
назвала свою фамилию (дом был оформлен на моё имя, и все изначальные
документы в горсовете были на меня). Пётр спал, и я отошла от окна.
Спрашивающие ушли. Я уснула, дети спокойно спали. И вдруг я проснулась и
увидела, что в дом вошли двое мужчин, и Пётр уже стоит. Начался обыск. А
что было искать ? У нас были почти голые стены. Мы же только что построили
свой домик. Только письменный стол был, за которым всегда зани-мался
уроками и переводами произведений Пётр.
Дети проснулись, и Эммочка доверчиво бегала по комнате между этими людьми,
и один из них сказал : «Уберите ребёнка, а то расколет зеркало !» Как раз
сняли зеркало со стены.
А Юрочка был, кажется, на руках у бабушки, матери Петра. У нас
был сундук (шифоньеров тогда ещё и в помине не было), и они перевёртывали в
нем всё, что было. Мы были растеряны и испуганы, и помню, что на Петре
была даже разор-ванная нижняя рубашка, так он в ней и ушёл. Мы в ужасе
стояли, оцепенев ...
Потом я ежедневно стояла у ворот тюрьмы в массе других людей — в
основном, женщин, — чтобы передать бельё и еду. Слышала, кто куда ходил,
кому писал, кого просил. Я тоже стала везде писать, но никакого толку не
было. Люди ездили даже лично к Калинину М. И. Арестовывали чуть не подряд.
Я ничего не пони-мала, я только знала, что Левчаев не мог быть врагом
народа, как тогда крестили всех подряд. Он — человек мордовской
национальности, бедняк, сирота, был пас-тушёнком в селах Анаево–Промзино !
Жизнь, которая открылась ему при Совет-ской власти ! Мог ли такой человек
быть её врагом ? Никогда !!! Он страстно хо-тел учиться и приехал в лаптях
в Саранск и стал учиться на рабфаке, потом на-чал работать в редакции,
заниматься переводами, писать на мордовском языке. Стал человеком, пошёл
учиться дальше ...
... Он был замечательный рассказчик, и этот его дар отметила и одна из
моих дво-юродных сестёр — Фаина Столярова. Она с восторгом говорила, что
даже если Пётр рассказывал о какой-нибудь козявке, его было захватывающе
интересно слушать.
Писательский дар, видимо, ему был дан природой и матерью. Однажды он
расска-зал мне, что один из его товарищей, Егор Пьянзин, даже своей
женитьбой на лю-бимой им девушке Дусе был обязан этому его дару. Этот Егор
был тупее в об-ласти красноречия, и вот он упросил Петра сочинять письма
этой Дусе, от его имени, конечно. И Пётр помог ему, и эти письма покорили
девушку, и Егор же-нился на ней ! ...
...
Я ходила к следователю в надежде что-либо узнать о муже. И однажды он с
ка-кой-то подковыркой спросил меня, мол, как это так : я — русская, а замуж
вышла за мордвина ?
И я на это, ни секунды не задумываясь, ответила : «А какая разница в этом
меж-ду людьми ?» И следователь молча уткнулся в бумаги над столом.
Уже позже Пётр рассказывал, что он очень надеялся на суд, что
там, на суде, вы-яснится, что он ни в чём не виновен. Но суда не было, и
только какая-то
ТРОЙКА наверху решала судьбы миллионов невинных людей.
Петру дали срок — 8 лет. *
Потом его увезли в Казань в пересыльную тюрьму, и Пётр как-то сумел мне
со-общить об этом. И мы с папой поехали туда, и мне дали свидание с Петром.
Дочку Эмму я брала с собой, и всё свидание прошло в наших слезах, и я
кричала от горя, и Эммочка плакала, глядя на меня. Но стены были
равнодушны, а служащие, бывшие при этом, просматривали и ощупывали тёплые
вещи, переданные мною Петру. Всё было ужасно.
Когда уже с Севера Пётр прислал свой адрес, я собрала ему посылку из
тёплых вещей. Мама моя связала ему шерстяные носки, и всё это я послала
посылкой. А деньги я кое-как скопила за это время и кое-что купила с
базара. И мы утешали себя и представляли, как он получит посылку и оденет тёплые вещи …
Но посылка до него не дошла. Всякие безобразия творились на почте. Посылка
вроде вернулась, но толком не было объяснено ничего, и она лежала вроде … И
за её хранение я должна была заплатить сумму больше, чем она стоила … А
меня уже уволили с работы, как «жену врага народа», и мы перебивались на
прода-ваемых вещах. Горько всё это было переживать. Я продавала все те
немногие книги, которые были у нас и даже продала одну книгу о художнике,
которую Пётр подарил мне с надписью : «Моей соловушке на память !»
Юрочка — сынок наш — уже умер, когда Пётр был ещё в саранской тюрьме, и он
ещё писал в записках : «Поцелуй за меня Юрочку !», а Юрочки уже не было на
белом свете.
Мать Петра тоже умерла от горя. Она же была беднейшим человеком и растила
детей своих в сиротстве, и Пётр ещё мальчиком был уже подпаском при
деревен-ском стаде.
Всё это тяжко вспоминать, но воспоминания не изгонишь …
Шли годы … Петра
перегоняли с одного места в другое. Был он и в какой-то бухте Ногаево, в
Магадане, потом в этой ужасной Колыме на всяких работах.
Отбыв срок, он вернулся домой. На работу его нигде не принимали из-за
этого грязного пятна «врага народа». Но я уже работала, держалась и ещё
подрабаты-вала на любых заказах. Помню, что даже рисовала грамоты для
награждения ими людей. Я делала рисунок через придуманный трафарет, а Пётр
делал надписи на этих грамотах — у него был красивый почерк. Пётр был
дома, готовил обед, то-пил печь, я приходила домой с работы к готовому.
Вот так перебивались. И вот, когда однажды прочитала в газете, что
организу-ются платные курсы по обучению бухгалтеров, то мы решили, что
Пётр должен их пройти, чтобы получить какую-то специальность.
Я заплатила за него, сумма была мне по силам, и Пётр с отличием их
окончил. Господи — как же всё это ему пригодилось, когда его вторично в
1949 году снова (как и всех других) забрали и отправили безо всякого суда
и следствия на Север с клеймом : "на вечное поселение" ! И как же ему помогли
эти курсы ! В этот раз он был на Енисее, в г. Игарка. Звал меня туда, но мне надо
было растить Эмму. На мою работу в издательстве косо смотрели из обкома
партии. Я могла снова ос-таться без работы.
И я решила оформить развод с Петром и никуда не поехала, отказавшись от
али-ментов. Поехать туда значило — умереть, оставив Эмму сиротой.
Так была искалечена жизнь и Петра, и моя.
11 ноября 1992 г."
Скажите, какого ещё обращения, как не старые гамадрилы, достойны те,
кто до сих пор таскается с портретами Сталина ?
Апрель 2007 г.
____________________________________________________
Из книги "Память.
Саранск" :
"Левчаев Петр Иванович, 1913 г. р. Место рождения : с. Промзино; член
ВЛКСМ; журналист; место проживания : г. Саранск. Осуждён 21.07.1938.
Особое совещание при НКВД СССР. Обвинение по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР.
Приговор : 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Реабилитирован
19.12.1955".
Статьи, по
которым был осуждён П. Левчаев :
ст. 58-10 УК РСФСР : "Пропаганда или агитация, содержащие призыв к
свержению, подрыву или ослабле-нию Советской власти или к совершению
отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распро-странение или
изготовление или хранение литературы того же содержания".
ст. 58-11 УК РСФСР : "Всякого рода организационная деятельность,
направленная к подготовке или совер-шению предусмотренных в настоящей
главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для
подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных
настоящей главой".
|
